| |
|
Джо Халдеман
Курс лечения
(фантастический рассказ)
|
Харли втемяшилось в башку сделать себе к дню рождения подарок, так что разрезали лимон на две половинки и поставили их в овальные вырезы в дверях, потому что Харли сказал, что попадет в обе, не попортив древесины. С первой у него получилось просто замечательно, он вскинул свой "девяносто четвертый" - и бац, лимона как не бывало, но во второй раз вышло гораздо хуже, потому что он попортил плечо какому-то чудаку, который как раз надумал зайти в бар похмелиться.
- Ух ты черт, - сказал Харли, опуская пистолет, и слава Богу, что большинство из нас уже лежало на полу, потому что тот ублюдок выхватил свой морской "кольт" здоровой левой и размазал уродскую рожу Харли по всему зеркалу в дальнем конце бара, и - вот фокус - оно не разбилось! А вообще хреново; этот сукин сын Харли задолжал мне тридцатник, и вряд ли вдова когда-нибудь возместит мне убыток. Мужик сунул "кольт" в кобуру, и вдруг запахло корицей...
Боцман схватил топор и перерубил якорную цепь в тот самый миг, когда нас накрыло шквалом. Только кретин мог додуматься поставить шхуну на якорь у скал, когда шторм катит, что твой скорый поезд, и все паруса в клочья, а кругом орут - руби то, руби это... Ну а капитан Харли мотается себе в удовольствие на берегу. Да уж, теперь нам точно не миновать кормить собой рыбу, а запах лаванды...
 Бараны на бойне, вот кто мы такие. Эти вьетконговцы устроили нам просто идеальную засаду, ну а тот РПГ, что отправил Харли к Богу в рай, заодно прикончил и нашу рацию.
Хрен тебе, значит, теперь, а не артобстрел. Хрен тебе воздушная поддержка, а у этих парней столько боеприпасов, что хватит перестрелять весь проклятущий Пентагон.
"Одиночными бей, одиночными!" - надрывается капитан, а что кричать, у меня ни единого патрона. И тогда я отползаю назад и укрываюсь за тем, что осталось от Харли, чтобы обшарить его амуницию и карманы, а потом кладу перед собой эти гранаты и магазины и жду, жду, словно какой-нибудь придурочный герой проклятущего Роберта Джордана, когда эти ублюдки высунут нос из леса, чтобы уложить кого-нибудь прежде, чем запах гвоздики...
Ты можешь пристрелить измученных псов и, порубив на части, накормить этим мясом остальных. Ты можешь выбросить поклажу, чтобы ослабевшая упряжка стронулась с места, но ты никогда не сможешь отдохнуть.
Когда собаки спят, ты все толкаешь и толкаешь сани, чтобы полозья не примерзли ко льду, и рано или поздно наступает момент, когда начинаешь думать, что Юкон в конце концов одержал над тобой верх, и ты никогда не вернешься в Орегон, ты никогда не вернешься даже в Белую Лошадь, даже если разрубишь на кусочки бесполезное тело проклятущего Харли и голодные собаки не откажутся его сожрать. В сутках двадцать черных часов и четыре серых, колючая снежная крупа несется параллельно земле, а запах лимона...
Пробоина в космосе не всегда означает верную гибель, тем более что мы поддерживали на борту давление около восьми фунтов, и, когда дурак Харли умудрился продырявить люк кормового шлюза своим дурацким кайлом, у нас было достаточно времени, чтобы наложить надежную заплату, ну а пока помпы поднимали давление, мы уселись в кружок отдышаться, награждая Харли честно заработанными словечками. Но только проклятущие помпы никак не желали поднимать давление - что-то там закоротило, пока мы все как один собирали образцы в том дурацком квадрате. И вот что я вам скажу, ребята, никогда не оставляйте корабль на робота...
Словом, мы все еще пытались отдышаться при содержании кислорода вдвое меньшем, чем на вершине Эвереста, когда мне и всем остальным пришло в голову, что это у нас все же не получится. Пришлось опять нахлобучить шлем, а как только я оклемался, то увидел на дисплее МАКС 32 мин и очень быстро сообразил, что я успею сделать с Харли за эти тридцать две минуты, пока запах мяты...
Гоночная машина на асфальте - все равно что мокрый кусок мыла, а если в этом мыле сорок галлонов горючки и летит оно со скоростью приблизительно двести миль в час в тесной стае других кусков мыла, ну а те так и норовят забежать вперед, то уж поверьте, ты не столько управляешь им, сколько направляешь... И когда Харли, который идет впереди, вдруг превращается в огненный клубок, ты не можешь нажать на тормоза, а стараешься объехать его справа или слева. Вот тут-то и вышла промашка, я сделал зиг, а джентльмен позади меня в тот же миг сделал заг. Машину закрутило и понесло, а я все никак не мог справиться с рулем, а запах корицы...
Конечно, подъем затонувших судов - работа рисковая, но деньги все же дает легкие. Под этим я разумею, что вкалываешь всего три-четыре месяца в году, а все остальное время лежишь себе на пляже.
Насколько эта работа опасна, зависит от глубины, времени пребывания под водой, применяемых инструментов и, разумеется, от партнеров. В прошлый раз моим напарником был Харли, отличный ныряльщик, но человечишко паскудный, и вот как-то раз спустились мы с ним на палубу, а запах зажаренного вхруст бекона, перышко на затылке...
- Ваше имя? Как вас зовут?
Мой рот был полон холодной слюны. Я проглотил ее, обтер губы и пощупал затылок.
- Вы отключены. Будьте добры, назовите свое имя.
- Ох, избавьте меня от теста на реальность, ладно? Я вернулся.
- Ваше имя?
- Кто такой Харли? Меня зовут Джек Линдхофф.
Полностью одетый, я лежал на широкой удобной кровати, поверх простыней. Яркий свет, больничные запахи.
- Вы меня помните?
- Скажите мне, кто такой Харли, и я отвечу на ваш вопрос.
- Я не знаю никакого Харли. Он участвовал в одном из ваших эпизодов?
- Во всех без исключения. Вы - доктор Барбара Кэсс, и я плачу вам столько, что вслух сказать неприлично. Ну как, мне уже лучше?
- А сами вы что думаете?
- Мне сразу станет лучше, когда я узнаю, кто такой этот Харли.
- Вы можете его описать?
- Он все время разный. Пару раз я его вообще не видел, а однажды он выступил в роли замороженного трупа.
- Может быть, это имя имеет для вас особое значение?
- Ровно никакого. Я даже не мотоциклист.
- Вы не хотите вернуться и поговорить с ним?
Я потрогал девятиштырьковый разъем на собственном затылке.
- Почему бы не сделать эти эпизоды подлиннее?
- Из чисто терапевтических соображений. Если человек задерживается в сюжете дольше минуты, то начинает понимать, что находится в воображаемой реальности.
- Дайте мне пять минут, и я разберусь с этим сукиным котом.
- Он же не настоящий. Право, не вижу смысла...
- Я сказал - пять минут. Денежки мои, разве не так?
- Ну хорошо, повернитесь...
Харли старательно разрезал лимон. Хозяин бара, вздохнув, прекратил бесполезные уговоры и удалился в подсобку.
- Я и так верю, что ты не промахнешься, Харли, чего ради обстреливать улицу?
Допиливая лимон тупым ножом, Харли от усердия прикусил язык и буркнул:
- Никто никому не собирается вредить. Я просто обязан это сделать. У меня, хочу напомнить, день рождения.
- Угу. Шансы у тебя примерно тридцать на тридцать, - заметил я.
- Я буду целиться сверху вниз, и пуля зароется в землю. Почему бы тебе не взглянуть, нет ли кого на линии огня?
Я нетвердыми шагами направился к двери, резко толкнул качающиеся створки и увидел, что на улице ни души. Было воскресенье, восемь утра, и мы отмечали день рождения Харли уже двенадцать часов подряд.
- Там никого нет.
- Ну и ладно. Тогда я стреляю.
Харви установил свои половинки лимона в овальных вырезах створок, потом взглянул направо, налево и громко оповестил публику:
- Никого!
- Эй, Харли, - подал голос хозяин бара. - Ты знаешь, сколько я выложил за эту дверь?
- Кому нужна твоя распроклятая дверь? - обиделся Харли, прицеливаясь с руки, но тут же передумал и, усевшись за покерный столик, уперся локтем в зеленое сукно.
В этом эпизоде он стрелял в классической манере - не щурясь, задержав дыхание и плавно нажимая на спусковой крючок. Его "девяносто четвертый" громко рявкнул, в зале запахло порохом, а первая половинка лимона бесследно исчезла.
- Хватит, Харли, мы все тебе верим, - заговорил я. - Здорово получилось!
- Ха! - сказал Харли и тут же послал вторую пулю. На этот раз за лимоном обнаружился незнакомец с эффектным красным пятном на правом рукаве и самым громким "Ууййяаа" на устах, какое мне только приходилось слышать. Я и все прочие клиенты дружно рухнули на пол.
Харли тоже следовало догадаться, что подстреленный гражданин не побежит искать телефон, чтобы набрать номер Службы спасения 911, но он, кретин, опустил пистолет, бормоча что-то под нос.
- Харли! - отчаянно завопил я. - Поберегись!
Моргнув, Харли с пьяным изумлением уставился на меня, а мужик тем временем уже вломился в бар, и на сей раз я смог хорошенько его разглядеть. Кровища так и хлестала у него из плеча, но это не помешало ублюдку принять стойку стрелка по мишеням и, подняв свой "кольт" обеими руками, прицелиться аккурат в физиономию Харли. Харли начал поднимать руки, но пуля уже ударила его на уровне усов, и то, что оказалось ниже, стало медленно валиться на пол, верхняя же часть живописно декорировала собой большое зеркало на дальней стене бара и красочный плакат: ПИВО ГИННЕС ТВОЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ.
Тело упало с удивительно безжизненным звуком, словно набитый тряпками мешок, а я подполз к нему и сказал: "Харли, ты должен объяснить мне, что все это значит". Мужик тем временем совсем разошелся, паля направо и налево, словно маньяк-убийца, кругом охали и визжали, а я продолжал увещевать Харли: "Послушай, я знаю, что ты ненастоящий. Все это обман. Хватит, кончай придуриваться! Надень свою физиономию и поговори со мной".
У большинства клиентов тоже было при себе оружие, и всеобщее побоище живо напомнило мне бездарно поставленный театральный утренник, где кровь по обыкновению течет ручьями, но все и всегда остаются живыми и здоровыми. Какому-то парню вышибли из ребер легкие, другой подметал грязные опилки на полу собственными кишками, но я-то знал, что всей этой иллюзии рано или поздно придет конец. Пуля ударила меня под лопатку и вылетела наружу, разворотив под правым соском дыру размером с "Биг-Мак". Это было ужасно больно, совсем как наяву, к тому же упрямый Харли по-прежнему не желал подавать признаков жизни, и тогда я слабым голосом произнес: "Барбара? Барбара Кэсс? Пора вытаскивать меня отсюда".
Окружающее затуманилось, потом прояснилось, снова затуманилось, стало совсем темно, а после вспыхнул яркий свет, и какой-то человек в зеленой тунике придерживал жгут на моей правой руке, в то время как другой пытался вогнать мне в вену инъекционную иглу. Третий прижимал к моей груди что-то мокрое и холодное, а за его спиной стояла заляпанная кровью Барбара Кэсс с белым как смерть неподвижным лицом.
- Что случилось? - спросил я и захлебнулся кашлем.
- Ты только не волнуйся, герой, - сказал один из зеленых, и они быстренько вывезли меня из кабинета и поспешно покатили по коридору. Один на бегу все время что-то кричал, поминая портативную рентгеновскую установку, потом мы вдруг остановились и долго ждали лифт, и я наконец догадался, что меня ве-зут в экстренную травматологию, расположенную в другом крыле здания больницы.
Приподняв голову, я взглянул на рану и увидел у себя на груди огромный окровавленный пластырь и кучу ваты поверх него, все это было крест-накрест примотано ко мне липкой пластиковой лентой, и при каждом вздохе под пластырем противно хлюпало. Кто-то положил мне руку на лоб и прижал мою голову к подушке.
Я объяснил ему:
- Это был "кольт". Сорок первый калибр, черный порох, модель "Морской драгун".
- Как скажешь, герой, тебе лучше знать.
Господи, какой там еще "Морской драгун"? Откуда я это взял?
Седовласая женщина, плотно прикрыв мне нос и рот, велела считать от ста до единицы, но я оттянул маску пальцем и уведомил всех присутствующих, что засыпать не желаю.
"Не надо беспокоиться, вы отключены", - промолвил голос Барбары Кэсс, но глаза мои закрылись сами собой: я так устал, что мне было уже безразлично, наркоз это или смерть.
Потом мне плеснули в лицо теплым пивом, и я поневоле очнулся. Харли помог мне подняться и заботливо стряхнул с меня опилки.
- Я лучше думал о тебе, парень, - сказал он. - Всего-то четыре кружки, а ты уже на полу.
- У него снова был припадок, только и всего, - заметил кто-то у стойки.
- Сам знаю. Просто не хотелось его огорчать.
- Барбара... - прохрипел я. - Барбара Кэсс!
- Ну что я говорил? - заметил тот же клиент.
- Ты мне все уши продолбал этой самой Барбарой, - буркнул Харли. - Кто она такая?
- Она... Я прохожу у нее курс лечения.
Харли и все присутствующие дружно загоготали.
- Как же, слышали... Она вправляет тебе мозги!
Я пощупал затылок - никакого киберразъема, дыры в груди тоже нет. Из подсобки вышел хозяин салуна с лимоном и перочинным ножом.
- Нет, ты просто чокнулся, Харли! Проверь хотя бы, нет ли кого на улице, и целься пониже, ради Христа, только штрафа мне не хватало для полного...
Я выхватил у него проклятущий лимон и твердо заявил:
- Мы не станем повторять эту ошибку, Харли.
- Ошибку? Что это значит? Разве это не твоя собственная идея?
- Хватит с меня дурацких идей!
Когда-то я был лучшим питчером университетской бейсбольной команды - по крайней мере, в одном из миров, так что мне не составило труда запулить лимон поверх дверей салуна, и он, разумеется, угодил прямо в глаз уже известному мне незнакомцу.
Мужик с рычанием ворвался в салун, расстегивая кобуру, Харли выхватил свой "винчестер" и дослал патрон, а я все хлопал себя по бедру, совершенно позабыв, что никогда не беру оружия в город. На этот раз они выстрелили одновременно и так быстро, что еще не все клиенты успели попадать на пол. Резко брызнули кровь и мозги, незнакомец, неприятно оскалившись, мель-ком взглянул на свое раненое плечо и направил "кольт" на меня.
- Погоди! - закричал я, показывая пустые руки. - Скажи, кто такой Харли? И кто ты сам? Может быть, ты мой отец?
- Дерьмо, - мрачно сказал он и выстрелил. Я упал назад вместе со стулом, крепко ударился головой и скатился набок, а мужик тем временем переключился на остальную клиентуру, паля направо и налево.
Дырки в груди у меня по-прежнему не было, и я решил, что ублюдок промахнулся, но, закашлявшись и выплюнув кровавый сгусток, сообразил, что дело не в ангине, а в пулевой ране в горле.
Я хотел позвать Барбару, но захлебнулся кровью, потом у меня закружилась голова и потемнело в глазах. "Кажется, я умираю, - подумал я, - вот только где - ЗДЕСЬ или ТАМ?!"
Окружающее затуманилось, затем проявилось - и я ощутил, что лежу, уткнувшись носом в опилки, и снова все затумани-лось, и я вспомнил, что так уже было.
- Проснись, Джек, не спи!
Я видел лишь глаза Барбары - нижнюю часть ее лица закрывала хирургическая маска.
- Если слышишь меня, моргни два раза!
Я моргнул.
- Не шевелись, ни в коем случае не шевелись!
Я не смог бы сделать этого, даже если б очень захотел. Тело существовало отдельно от меня, и хотя я ощущал, как врачи штопают мои раны, но боли не чувствовал. В горле у меня торчала пластиковая трубка, зеленые туники были забрызганы моей собственной кровью. "Да, сюрпризец я вам устроил", - подумал я и закрыл глаза.
- Не спи, Джек, не спи! - снова закричала Барбара. - Может стать еще хуже.
Я хотел объяснить, что виноват не я, а бешеный мужик с "Морским драгуном", но не сумел, потому что мне сильно мешала трубка.
С простреленной шеей они разобрались довольно быстро - должно быть, рана оказалась не слишком серьезной, но с дыркой в груди пришлось изрядно повозиться. Что они там делали, не знаю, но, когда убрали простыни, я увидел аккуратный тугой бандаж с дренажем. Трубку тоже убрали и даже дали мне несколько глотков воды и крошечную мензурку яблочного сока. Затем в ноздри ввели тоненькие кислородные трубочки, и в голове у меня немного прояснилось.
Хриплым шепотом я поведал Барбаре о неожиданном варианте прежнего сценария.
- Что все это значит? Получается, мне теперь и заснуть нельзя?
- Раньше ничего подобного ни с кем не случалось. Но вполне возможно, что с естественным сном будет все в порядке. Искусственный, который мы используем для драмотерапии, более глубок, а хирургический наркоз еще глубже. Вот наша стратегия - чисто интуитивная, конечно. Мы будем держать вас без сна так долго, сколько это будет допустимо в вашем состоянии, а потом позволим заснуть... В операционной, под присмотром хирургов из травматологии.
- Постойте, когда я подписывал согласие на лечение, ничего такого...
- Вы были предупреждены о возможных психосоматических последствиях драмотерапии. Это очень сильное лекарство, и иногда от него умирают.
- Да, мне говорили об инсультах и инфарктах. Но реальные раны от воображаемых пуль - это совсем другое!
- Что вы хотите, это же новая область науки. Теперь ваш случай войдет во все учебники.
- Задумали возложить меня на алтарь науки? Лучше бы вам этого не делать, не то РАНКО сотрет всю вашу больницу в порошок вплоть до последней упаковки аспирина.
- Может быть, не будем говорить об этом в таком тоне? - Она подвинулась ближе и заглянула мне в глаза. - Посмотрим на вещи с другой стороны. Какая-то часть вашей индивидуальности несет в себе саморазрушительные тенденции...
- Я не самоубийца. Напротив, я наслаждаюсь жизнью, я беру от нее все, что она может дать.
- Альпинизм, гоночные автомобили... Это мы уже обсуждали.
- Меня привлекают не опасности, а испытания духа и тела! Впрочем, я уже говорил вам, что хочу избавиться от подобных увлечений, включая и парашютный спорт.
- Должно быть, Совет директоров РАНКО сильно обеспокоен вашим поведением, иначе они не прислали бы вас ко мне.
- Двойная ошибка! Во-первых, это был не приказ, а совет, во-вторых, врача я выбрал сам. Выбрал вас. Считается, что драмотерапия - быстрое и верное средство.
- Быстрое и опасное. Все, что я могу сейчас сделать - это посмотреть сводную базу данных по историям болезней, может, кто-нибудь вроде вас уже проходил подобный курс лечения.
- Вроде меня... Это значит - с суицидными наклонностями?
- Я этих слов не говорила. Я введу в компьютер ваш психопрофиль, результаты тестов и запущу программу поиска корреляций.
- А если ничего похожего не обнаружится?
Она ответила не сразу:
- Видите ли, вы уже сделали то, что я могла бы вам предложить. Вы вернулись и попробовали переиграть сценарий.
- Швыряться лимонами было довольно глупо. Наверное, мне следовало покинуть заведение. Убраться подальше от Харли и этих пистолетов.
Она задумчиво кивнула.
- Может быть. Если Харли представляет собой некий фактор, от которого вы должны избавиться, чтобы выжить... Очень похоже! Вам когда-нибудь удавалось уйти от него?
Я мысленно просмотрел список: космический корабль, Вьетнам, собаки, шхуна, автогонки...
- Если Харли физически присутствовал на сцене, то никогда.
- Вот и решение! Вернуться в бар - и сразу же уйти.
- И незнакомец с морским "кольтом" пристрелит меня прямо на улице!
- Совсем не обязательно. Он появлялся еще в каком-нибудь эпизоде?
- Что-то не припомню. Но думаю, лучше перестраховаться и улизнуть через черный ход.
- Если будет другой сценарий... Немедленно отделайтесь от Харли, как только поймете, что это воображаемая реальность. Но обычно человек возвращается в одну и ту же стартовую позицию. - Барбара встала.- Пойду поработаю с компьютером. Я пришлю кого-нибудь, чтобы не давал вам спать. А пока... - Она включила телевизор и сунула мне в руку пульт управления.
Следующие семь часов я провел в компании толстого, пахнущего пивом санитара, который клал мне на лицо кубик льда каждый раз, когда я пытался закрыть глаза. Вернувшись, Барбара Кэсс сказала, что компьютер ничего не нашел, но я ясно видел, что она лжет. С ней был еще один врач, пожилой мужчина с седоватой бородкой, которого она представила как главу травматологического отделения.
- Барбара хочет, чтобы вы попробовали уснуть в присутствии бригады хирургов.
- Я ничего не имею против.
- Видите ли, сейчас ваше состояние довольно тяжелое, но стабильное. Но после третьей раны вы, скорее всего, не выживете.
- С другой стороны, - сказала Барбара, - вы не сможете поправиться, если не будете отдыхать. Рано или поздно, но придется заснуть.
- Так в чем проблема? Зовите вашу команду и позвольте мне наконец закрыть глаза.
Они переглянулись.
- Что-то еще? Что именно?
- Ничего, - быстро сказала Барбара, - просто... Просто я хотела, чтобы вы учли все факторы. Можно продлить бодрствование, если вы хотите...
- Нет, благодарю. Будь что будет.
Если они что-то от меня скрывали, я, кажется, не желал этого знать.
Четыре санитара перевезли на двух каталках меня и подсоединенный ко мне аппарат в круглую светлую комнату, где на стенах висели подсвеченные рентгеновские снимки моей шеи и грудной клетки. Люди и машины замерли в ожидании.
Я закрыл глаза.
Кто-то отвесил мне пару чувствительных шлепков по лицу, и я очнулся, чтобы увидеть над собой красную физиономию Харли.
- Ты мне это прекрати! - рявкнул он. - Нечего портить людям настроение!
- Да оставь ты бедолагу, Харли, - сказал клиент у стойки, - он же ни в чем не виноват.
Я с трудом принял вертикальное положение - колени у меня подгибались, зато я был совершенно цел. Харли громко спросил публику, куда это подевался его хренов лимон, и я молча заковылял к выходу.
- Эй, какого дьявола! - заорал Харли мне вслед. - Ты куда это собрался?
- Я в эти игры больше не играю, - ответил я, и за моей спиной хлопнул "винчестер" - Харли выстрелил в потолок.
- Это ж твоя хреновая идея, это ты побился об заклад, что я промахнусь, разве не так?!
Обернувшись, я попытался изобразить дружелюбную улыбку.
- Я решил поверить тебе на слово.
Кое-кто заржал, а я не торопясь вышел через дверь салуна, чувствуя неприятное жжение в самом центре спины. Черт с ним, сказал Харли, пора начинать, а буфетчик повторил свой совет целить пониже и проверить линию огня. Я побрел по Франт-стрит, но через несколько шагов вынужден был остановиться, прислонившись к стене: весь мир словно закружился вокруг меня, но я не стал закрывать глаза, и скоро это прошло.
Черноволосый незнакомец уже шагал сюда. Когда он поравнялся со мной, я заговорил:
- Никак салун ищешь, приятель?
- Кофе, - ответил он и дружелюбно поглядел на меня. - Леди из гостиницы сказала, что это единственное место, где можно выпить кофе.
- Знаешь парня по имени Харли?
Он бросил на меня подозрительный взгляд.
- Не знаю. Я из Вичины приехал.
- Ну да, понятно, - я тщетно пытался заставить свой язык работать в согласии с мозгами. - Послушай, приятель, я, может быть, не в лучшей форме, всю ночь гуляли, но ты уж мне поверь, не надо тебе туда ходить. Там этот Харли, он набрался под завязку и вовсю размахивает пушкой.
- Но я хочу кофе. С какой это стати...
Тут "винчестер" промолвил "кр-рак", и мы оба обернулись взглянуть на салун. Еще раз "кр-рак" - и еще одно облачко лимонного сока. Рука незнакомца дернулась к кобуре, но остановилась на полпути.
- Господь всемогущий, - пробормотал он. - Спасибо на добром слове, мистер! Думаю, я смогу обойтись без кофе.
Он галопом помчался назад в Грейт-Вестерн-отель. Лучше бы он задержался - все опять заколебалось, как перед припадком, и я испытал чувство, будто о чем-то позабыл его спросить.
Док Сивер подбежал ко мне в пальто, накинутом на ночную сорочку.
- Это ты, Джек? Что там за стрельба?
- Всего лишь день рождения Харли. Он купил себе новую пушку.
Док потеребил свой белый ус.
- Ты не ранен?
- Нет. Я вовремя выбрался оттуда.
- Тебе вообще не следовало там появляться. Помнишь, что я тебе говорил? Ну-ка садись, - он подтолкнул меня к скамейке перед магазином Циммермана.- Пьянство, гулянки - это все не для тебя. Чего уж тут удивляться припадкам и видениям...
- Но сегодня ночью я почти не пил, - запротестовал я.
- Сейчас шесть часов утра Воскресения Божьего! - загремел док. - И твой дружок Харли расстреливает город, в котором ты бродишь в шляпе набекрень! (Я поправил шляпу.) - А завтра, клянусь чем угодно, ты снова приползешь ко мне в кабинет выпрашивать пилюли, потому что будешь чувствовать себя хуже, чем в аду!
- Никому не повредит... пара кружек...
- Ты был хорошим мальчиком, - гнул свое доктор, - а нынче на полпути к тому, чтобы превратиться в кого-нибудь вроде Харли. Будет куда лучше, если ты прекратишь пропивать денежки, а станешь сидеть дома да читать умные книжки.
- Может, вы и правы, - промямлил я и начал валиться на бок, но док успел подхватить меня.
- Сынок, полежи тут на скамеечке, а я обернусь минут за десять. Подгоню свою таратайку и отвезу тебя домой, будешь спать все воскресенье. И никаких пилюль!
Пока я лежал, мне приснился сон, будто я умер и очутился в раю. Это было красивое светлое место, и некоторые ангелы были одеты в зеленые туники, а другие походили на серые скелеты, светящиеся изнутри.
Подкатил док на своем кабриолете, и я уселся рядом с ним. Он все твердил - спать, спать и никаких пилюль, и я, конечно, с ним согласился. Но дома я никак не мог уснуть, потому что помнил тот сон и отчего-то твердо знал, что обязательно умру, стоит лишь мне закрыть глаза. И я никак не мог избавиться от тонкого, пронзительного запаха смерти и корицы.
|
